Звери, люди, птицы – все придут ко мне…
***
Достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье тяжело опустил руки и посмотрел исподлобья на кислевита. Гарный хлопец, который видел атаку конной орды курганов и мерную поступь избранников хаоса осторожно отпустил кружку и подумал о том, что не стоило задавать этот вопрос.
- В чем слабость гномов хочешь ты знать, - прогудел инженер и сжал кулак, положив эту гирю на стойку.
- Ну не так, чтобы очень, но все же…
- Нет, ты спросил, так что слушай, - мастер-инженер сжал второй кулак, - Внимательно слушай.
***
- Звал… Звал… Звал…, - голос разбудил Барина. Гном тяжело заворочался, поднялся, утвердил свое крепко сбитое тело на топчане и посмотрел сквозь прутья клетки на соседнюю камеру.
Там ставшей привычной массой застыло тело, облаченное в вороненую броню. За все то время, как Барин был тут, его сосед не двигался, только изредка издавал эти странные звуки:
- Звал… Звал… Звал…
- Ирония судьбы, - голос Собеседника заставил Барина вздрогнуть – ведь знаешь, что он появится неожиданно и начнет говорить на разные голоса, но всякий раз его реплики, а потом и сам облик – темная фигура в ниспадающих одеяниях глубокого синего цвета, с капюшоном и широкими руками, в которых Собеседник всегда прятал свои руки.
- Да, да, - продолжил говорить Собеседник, выходя из дальнего угла камеры,- Ирония – вот слово, кое я отнес бы к данной ситуации и посчитал бы его наиболее подходящим. Представьте себе – некогда он был искуснейшим кузнецом среди вас, гномов. И он создал доспехи, каких не было доселе по красоте и прочности. А потом пришла война и кузнец взял молот, эти доспехи и вступил в ряды тронной гвардии, он защищал своего короля во время самых страшных битв. Но однажды магия мертвых превознемогла силу доспехов и мощь рун, нанесенных не них. И кузнец умер возле трона
Своего владыки. Ты хочешь знать, в чем ирония? Ирония в том, что доспехи доспехи, сделанные кузнецом, оживили его иссушенное заклинанием тело и гном поднялся и пошел, став ожившим мертвецом. Ирония?
Барин почесал бороду, потянулся и встал.
- Не знаю, - отозвался он. После чего обернулся. Конечно же, Собеседника уже не было. Он вообще исчезал так же, как и появлялся – внезапно.
Гном пожал плечами и подошел к прутьям – поздороваться с соседями.
- Звал… - отозвался на его приветствие мертвый кузнец.
Слева был Большой Жаб, но он как почти всегда спал, сложил свои аккуратные лапки на своем теле. Посмотрев на него, Барин не мог не сдержать улыбки – такое тело и доброта исходили от этого существа, которое, наверное, еще помнило эпоху Предтечей.
Справа тоже находился обитатель жарких Люстрийских джунглей – но это был боевой ящер, стремительный и поджарый. Он нервными точными движениями пересекал камеру по сложной траекторией и смотрел своими застывшими внимательными глазами хищника на окружающее. Барин помахал ему рукой, в ответ ящер оскалился и продолжил свое бесконечное движение.
Поздоровавшись со своими соседями напротив, Барин помахал рукой пустой камере, что была справа от него и поздоровался с сэром Рериком, что находился справа. Бретонский дворянин находился в благодушном расположении духа, он улыбался, гладил свою длинную узкую бороду и громким, как у медведя, голосом, спорил с гномом о преимуществах громриловых, ильмариловых и стальных доспехов.
А потом раздался громкий, оглушающий крик:
- Аве, Сигмар, Сигмар сейвас!
Раздался грохот, и по коридору прошел имперский капитан в бело-черной форме – Барин морщил лоб, но так и не вспомнил, геральдика какой это провинции – решительность была написана на его худом лице, карие глаза смотрели лукаво и отважно.
- Империя, - пробурчал сэр Рерик. Его хорошее настроение ушло, и рыцарь отправился в угол своей камере, молиться своей озерной Леди.
- Самообман, - опять появился Собеседник, - Ведь всем доподлинно известно, что их Озерная Леди есть не более, чем эльфийская колдунья, правда, не без таланта, но как просто обмануть человека, особенно если он хочет этого. Представьте себе, любезный Барин Стальной Кулак Турлассон, государство в огне войны: орды орков и гоблинов, недовольные бароны… Народу надо чуда, и оно появляется.
- Гномам это не доступно, - отрезал Барин, - Мы древняя и славная раса, нам нет нужды врать себе.
- Может, отобедайте? – голос Собесеника изменился. Теперь он говорил как голосом радушного трактирщика. Гном обернулся и посмотрел на кружку пенящегося пива и куски поджаренного мяса. Пожав плечами, он сел на топчан и предложил Собеседнику:
- Присоединяйтесь.
- Благодарю, я не нуждаюсь в пище.
Гном пожал плечами и принялся за еду.
Но его прервали – в коридоре опять раздались крики. Но если голос был узнаваем – это был голос имперского капитана, но что он кричал, понять было невозможно.
А вскоре появился и он сам. Имперец не шел, а полз, и его форма была прорвана во многих местах и через прорехи высовывались длинные тонкие щупальца, с кончиков которых капал гной; голова изменилась до неузнаваемости, она оплыла, как кусок воска под огнем, и глаза слились в единое безумное око; рот заплыл, из него свисал фиолетовый мокрый язык, более похожий на змеиный. Тварь ползла, цепляясь за пол измененными отростками, клешнями и мягкими бесформенными отростками. За ним тянулся мокрый след.
- Что с ним? – спросил Барин. Но Собеседника опять не было.
Вздохнув, гном лег на топчан и закрыл глаза.
А ведь как все хорошо начиналось…
***
Каюта была тесна, но все равно в нее набилась почти вся команда. Старпом был вынужден взобраться на стол.
Все внимательно смотрели на него. Старпом, невысокий ростом даже для гнома, худой и жилистый, посмотрел своими темными глазами в пространство перед собой и начал говорить. Все затихло и слова, тихие и спокойные, падали один за другим:
- Итак, мы приближаемся. Помните, что…
***
- Зря, - опять Собеседник. Вернее, это был голос юной человеческой девушки. Странно, но каким голосом Собеседник не говорил, Барин все равно узнавал, что это он.
Барин опять медленно сел и посмотрел на Собеседника. Сейчас он был выше – его низко надвинутый капюшон почти касался потолка камеры.
- Зря, - повторил Собеседник,- Все ваши воспоминания есть не что иное, как унесенные ветром прошлогодние снежинки. Надо смотреть вперед.
- И что впереди? – гном внимательно рассматривал Собеседника. Тот шевельнул рукавами, и на пол упало, лениво кружась, синее перышко.
- Впереди бой, и ты прекрасно знаешь об этом.
Гном пожал плечами и привалился к стене:
- Мы уже обсуждали это. Я не буду биться.
- Будешь, - Собеседник повернулся спиной к гному и стал медленно говорить:
- Все вы собраны здесь с одой единственной целью – вы должны выйти на арену и драться. Нам стоило это очень больших усилий и отняло много времени. Но вы тут, и вы будете биться.
- Нет, - Барин закрыл глаза и сложил руки на груди.
- Посмотри, - рукав собеседника взметнулся в сторону коридора.
- Там пусто, - гном открыл и снова закрыл глаза.
- Посмотри!
Возле решетки камеры стоял эльф. Как и все представители этой расы он был высок, худощав, с удлиненным лицом и миндалевидными глазами, правда, неожиданно карими, а не голубыми или зелеными. Одет он был в белое, в которое эльфы одеваются перед битвой, веря, что это цвет смерти. В тонких пальцах он сжимал длинный лук из светлого дерева.
- Даже дети Азура идут на арену и проливают свою и чужую кровь. Почему же ты отказываешься от этого?
Барин закрыл глаза и пробормотал:
- Пусть пустоголовые эльфы дерутся. Мне нет дела до этого.
А когда гном открыл глаза, Собеседник опять пропал.
Барин легко встал, размял мускулы…
- Звал!
- Да, да, - кивнул соседу гном и поднял перышко, что выпало из балахона Собеседника. Голубиное? Или еще какой птицы? Подумав над этим, гном лег обратно на топчан и заснул, и ничего ему не снилось.
***
- Сегодня большой день, - раздался голос в сознании гнома. Барин заворочался, балансируя между сном и явью.
- Да, да, большой день, - казалось, что от голоса идет теплый свет – солнечно-желтый и умиротворяющий.
- И хоть этот день не внесет нить в полотно Великого Плана, я горжусь, что познал его, - наконец, Барин понял, чей это голос – это был голос Большого Жаба.
- Мне будет приятно погибнуть на этой арене, зная, что на ней были и другие достойные. Прощай, сын третьерожденных.
Голос исчез из сознания Барина, и тому стало грустно. Казалось, что из его жизни убрали что-то, что было всегда рядом и поэтому не осознавалось как важное.
И гном хотел было заплакать, но не стал. Вместо этого он продолжил спать.
А когда проснулся, то услышал голоса.
- Меняющий Пути и сплетающий судьбы недоволен.
- Требуется время.
- Его нет.
- Времени предостаточно.
Барин приоткрыл глаза и пробурчал:
- Потише вы, тут спят…
Собеседник не шелохнулся, но второй развернулся и посмотрел внимательно на гнома.
- Коротышка упорствует? – спросил он.
Барин вскочил и сжал кулаки, смотря на нового. Тот изящно развернулся и встал в боевую стойку.
- Дерево разговаривает? – внимательно осмотрев противника сказал Барин.
Лесной эльф осторожно сдвинулся в сторону и опустил левую руку. Уж кого, так это представителей живущих в лесах, Барин не ожидал увидеть тут. Но движение эльфа не только изменило его положение в пространстве, но и сам внешний вид. Его зеленые одежды стали блекнуть, становясь бледными и изорванными, черты лица стали меняться – кожа натянулась, стала пергаментной, и через мгновение перед гномом стояла мумия в пыльных бинтах. В руках она сжимала открытый золотой ларец, доверху наполненный драгоценными камнями.
- Может, алчность гномов станет решающим фактором? – голос исходил из неподвижных зубов мумии, облепленных кусками засохшей плоти.
Барни подошел, взял один камень – искусно ограненный изумруд -, повертел его в своих толстых пальцах, после чего положил обратно и аккуратно закрыл крышку ларца.
- Не интересно, - пожал он плечами и вернулся на топчан.
- А женщины?
Барин лег и демонстративно закрыл глаза.
- Пробовал, - вместо него ответил Собеседник, - Приводил. Но он сказал, что низменные чувства не для сыновей Гругни.
- Я не буду биться, - пробурчал Барин и нарочито противно и громко захрапел.
А потом и заснул.
И ему опять приснился корабль.
Даже не корабль, а лица гномов из команды.
Канонир, которого называли Мухой за, то, что он любил приговаривать, нацеливая пушку: «Ядру на воон ту муху у мертвяка на носу» - и ведь попадал же! Юнга Морек Летящий Топор, веселый и юркий, он мог быть одновременно в трех местах. Корабельная обезьянка Стап, шумная и беспокойная, но в моменты боя острожная и внимательная со своим длинным кинжалом. Льен Единственный Томпсон, молчаливый и любивший поспать, но беспощадный в схватке.
Был еще…
- Может, ты хочешь видеть, как выглядит бой? Может, хоть это зажжет огонь в твоих жилах, сын камня?
Барин заворочался, чувствуя, как бурчит в животе и похрустывает затекшее тело.
- Зачем, сын неизвестно кого? Уверяю, я видел много боев…
- Настоятельно рекомендую все же…
Иногда Барину казалось, что в речи Собеседника проскальзывает змеиное шипение. А может и не казалось.
- Показывай.
Как будто ведро ледяной воды вылили на голову гному, а когда он сумел сфокусировать зрение, то он увидел желтый песок и солнце. А потом в поле его зрения появились две фигуры – высокий эльф в сверкающих доспехах и пшеничными кудрями, выбивающимися из-под луковидного шлема и низкорослый оборванец в тилеанском дублете и берете, из которого в разные стороны торчали обломанные петушиные перья. Человек постучал плоскостью короткого меча по краю круглого щита и сощерился в улыбке:
- Давай, тонкокостный, покажи себя!
Эльф плавно шагнул вперед, отводя меч для удара…
Барин попытался оглядеться, но глаза его смотрели только на этих двоих. Когда же он постарался закрыть глаза, то этого не получилось. И пришлось досмотреть схватку до конца.
А потом Собеседник спросил:
- Ну что?
Гном пожал плечами и ответил:
- Пива хочу.
- Ты неисправим!
Собеседник заходил по камере, полы его балахона развивались и поднимали маленькие буранчики пыли.
- Сотни и сотни рвутся сюда, чтобы выйти на арену, чтобы обагрить ее своей и чужой кровью. И только ты один, каменноголовый гном, отказываешься это сделать!
- Пива, - лениво напомнил Барин.
Собеседник метнулся к нему и нагнулся над лицом гнома темнотой своего капюшона:
- А вот не будет никакого пива! И никакого мяса – прожаренного и с корочкой, но с кровью! Будет только вода и жидкая овсяная каша! И через три дня ты будешь умолять, чтобы тебе позволили выйти на арену.
Барин рывком поднялся, отчего Собеседник отпрянул, после чего гном рявкнул:
- Слушай, ты! Пятьдесят лет назад, когда ты был еще яйцом, один молодой шахтер попал под обвал. Неделю он сидел в небольшой шахте и питался плесенью и слизывал вагу с потолка.
Прокричавшись, Барин уселся на топчан и закончил:
- Так что не пугай. Пуганный.
Собеседник хотел что-то ответить, но махнул рукавом своего балахона и исчез.
***
Кислевит давно ушел, но достопочтимый мастер-инженер Снорри Турлассон Огненное ружье еще долго сидел и смотрел на кружку, на дне которой темнела полоска почти засохшего пива.
На самом деле ничего этого не было. Барин вышел на арену в первый же день и обагрил клинок кровью. И стоял, слушая рукоплескания толпы и сжимая в ладони еще теплое сердце врага.
Потому как самая главная слабость гномов – это гордыня. Как, впрочем, и у других рас…
***
Кстати, не было и победы. Барин Стальной Кулак Турлассон погиб в первой же схватке от рук Собеседника.
Алексей Брянцев – 11.11.2007
|
